Громов. Хозяин теней. 6 [СИ] - Екатерина Насута

— Чего?

— Того. Людоед, значит. Точнее… тут сложно перевести. Если дословно, то медведь, который раскопал могилу шамана и съел его мясо, и злой дух поселился в тело зверя. Вот… в общем, стал зверь приходить и убивать людей. Майри сперва хотели сами его убить, но шаман запретил. Сказал, что злой дух со зверя может в человека попасть и тогда совсем плохо станет. Он и велел идти к нам. Мы другие. Мы с их точки зрения слепы и глухи, леса не слышим, духов не видим. И потому дух в наше тело не поселится.

— И вы согласились?

— Такой зверь — для всех проблема. Ладно, майри, но он же и к нашим деревням рано или поздно вышел бы. Да и были у отца сомнения, что зверь простой. Слишком много всего там было непонятного. Он и взял дядьку моего, ещё людей, ну и пошли к майри. Вот…

— Убили?

— Ага. Зверь и вправду оказался непростым. Не знаю, был ли там дух шамана, но вот тварь внутри обжилась. И такая… в общем, нелегко пришлось, — Демидов поскреб шею. — Ну зато майри пришли к выводу, что отец — великий воин. Поднесли ему шапку из куньих хвостов, с самоцветами, ковёр шерсти и трёх девиц.

— В подарок? — глаза Орлова заблестели, он явно прикидывал, не стоит ли отправиться туда, на Урал, на охоту.

— В знак уважения. И на время. Точнее как это… там обычай такой. Старый. Если в гости заглядывает кто-то особенный, то к нему отправляют самых красивых женщин. Вдруг да повезет и останется ребенок. Тогда и женщине хорошо, её точно замуж возьмут, а то и выбрать сможет, за кого идти, и ребенку.

Слушают все.

— А отец мать мою себе насовсем забрал. Это было неправильно. Все думали, что он вернёт.

— А он не вернул.

— Да. А когда майри пришли опять, уже за матушкой, то сказал, что готов заплатить за невесту. У них там принято так. И заплатил. Поднёс её отцу дюжину ножей хороших, пару мешков соли, зерно и муку, сёстрам — иголок железных, ниток всяких-разных и тканей ещё с украшениями. Ну а деду, который над майри стоял, три ружья с припасом.

— И как?

— До сих пор никто большего выкупа не дал.

— То есть ты наполовину…

— Майри, — спокойно ответил Демидов и, поглядев в глаза Орлову, поинтересовался. — Будешь теперь считать меня дикарём, сиятельство⁈

— А то! — Орлов осклабился. — Сам подумай, кем тебя считать, ежели ты здоровый, непочтительный и в высокой кухне не разбираешь! Лапками лягушачьими брезгуешь! Как есть дикарь…

Демидов фыркнул и… как почудилось, выдохнул.

С облегчением.

Надо думать, что и на родине его не все поняли этакий выверт. Ладно, бы просто в любовницах держал дикарку, так нет же, в законные жёны.

— Майри не только лес, но и землю чуют.

— То есть, твоя способность слышать, от них? — Шувалов уловил главное.

— Не совсем, чтобы только от них. Мои предки… в общем, про них шепчутся, знаю, что, мол, мы с подгорными великанами роднились, поэтому вот… — он хлопнул себя по бокам. — И в этом есть кое-что от правды. Ну, не в том смысле, что подгорные великаны существуют. Вот… когда земли начали осваивать, то переселялись на них большею частью мужчины. Дорога дальняя, места дикие. Кто ж туда жену потащит? Вот… а когда пара сотен мужиков в одном месте, то… ну, это тоже нехорошо. Тогда-то и стали местных брать, стало быть.[59] А от них уже и дети пошли. Так что, честно говоря, я сам не знаю, кто там в роду был, великаны там, майри или ещё кто… раньше много народу жило.

— И куда подевались?

— Кто-то ушёл, кто-то исчез, кто-то вон сроднился, теперь и не отличить. Но кровь сказывается. Пришлым у нас тяжко. Первый год все-то маются, потом кто-то приспосабливается, а кто-то бежит, не важно куда, лишь бы дальше… — Демидов развёл руками. — С другой стороны, мне тут вот… не особо. Сейчас-то терпимо уже, пообвыкся. А сразу как приехал… шум, гам, люди… тяжко.

— То-то у тебя характер был скверным, — Орлов погладил учебник и приложил его ко лбу, наверно, надеясь, что знания как-то сами в голову и перетект.

— Можно подумать, у тебя лучше.

— У меня характер идеальный! Воистину аристократическая сдержанность и воспитание…

— Прошли мимо тебя, — поддел Шувалов и, глянув на меня, сказал. — Ваша очередь.

Наша? Стало быть, этот разговор он затеял не просто так? Хотя… случай подвернулся, он и затеял. Не стоит недооценивать чужое любопытство. Как и его переоценивать.

— Да… чего тут, — Метелька почесал уголком учебника лоб. — На деревне просто всё. Бабка, которая отца моего мать, поспрашивала, про кого из девок чего говорят. Потом походила по дворам, поглядела. Искала, чтоб тихая да работящая. А как мамку нашла, то и заслала сватов. Там-то не стали носы воротить, скоренько сговорились. У мамки сестёр было ажно шестеро. Тогда. Потом-то одна почти сразу после свадьбы помёрла. Воды ледяной попила и всё, в три дня того…

Воцарилось молчание.

— Другую продали в город, учиться, но там потом письмо пришло, что она тоже померла. Ещё одна в соседнее село замуж вышла. Вот… ну а мамка уехала в дом отца. Жила… и всё. Потом мор начался и вообще все померли.

Молчание стало тяжёлым. Но сказать что-то да надо.

— А на меня даже не смотрите. Я вообще мало что о той жизни помню, — я криво усмехнулся.

— Как так?

— Ну… меня побили. И пробили голову. Началась горячка. В общем, болел я долго. Мама дом продала, чтоб меня вытянуть. Вытянула, как видите. Но сама слегла и умерла. Отец вроде как тоже умер. И дед умер. И вообще, там почти все умерли…

Кажется, всё-таки я лишнего сказал. Вон, Демидов взгляд отвёл. И Орлов смутился. А Шувалов осторожно так кивнул. Менее впечатлительный? Или просто знает чуть больше остальных?

— На самом деле всё не так печально, как оно звучит, — сказал я, глядя прямо в глаза. — В общем, её душа ушла туда, где ей хорошо.

Надеюсь.

И Савке тоже.